– США подняли пошлину для Китая до 145%. Как вы оцениваете это решение? Какие риски будут для мира и для России?
– Во-первых, стоит учитывать, что повышение пошлин или введение пошлин со стороны США затронуло не только Китай, но и весь мир. В этой связи вряд ли стоит ожидать каких-то существенных изменений в товаропотоках. Если бы сейчас было только противостояние между США и Китаем, как в 2018 году, то это одно дело. Тогда, возможно, Китай перенаправил бы часть товаров с США на другие рынки, а позиции Китая на американском рынке заняли бы поставщики из Индии, Вьетнама. Но сейчас ситуация иная. Идет единая торговая война в отношении всех стран и никаких конкурентных преимуществ у других экономик уже не будет. Как мне кажется, в этой связи единственное, о чем мы можем говорить, – это потенциальные выгоды для стран, которые частично могут заместить тот же американский рынок. Так, в случае с поставками из Китая часть товаров может перенаправиться с американского рынка на российский. Но опять-таки, крупнейшие экономики мира никто не сможет заместить в торговле, это десятки миллиардов, сотни миллиардов долларов. Частично – да, но не более того.

– А какой в этой ситуации может быть реакция Китая? Для них пошлина сильно выше, чем для остальных стран.
– Мне кажется, здесь просто идет противостояние – кто даст слабину. То есть пошлины – это не столько экономический инструмент, сколько инструмент давления. Когда кто-то покажет слабину, первым откажется от этих мер, тогда мы какое-то решение, результат увидим.
Представим ситуацию: американские компании заключили контракт с китайскими поставщиками, товар идет по морю из Китая в Америку, и в этот момент повышается пошлина до 145%. И что? Просто в моменте американские импортеры должны будут заплатить в бюджет страны сумму, в 10 раз превышающую предполагаемую ранее. Это окажет влияние на ценовую ситуацию на рынке США. Очевидно, что будет повышение цен. Вряд ли это будет через год, мне кажется, что в ближайшие полгода или даже до лета мы это увидим, так что будет наглядный пример метода кнута и пряника.
– В каком направлении пойдут переговоры? Какие требования могут быть у стран друг к другу?

– Здесь могут решаться вопросы разделения каких-то рынков. Мы знаем, что, например, Китай очень активную политику ведет на Африканском континенте. Возможно, будут торги за активы в третьих странах. То есть некий передел рынков, можно сказать.
И второй момент. Китай всячески усиливает роль юаня, что, естественно, не нравится Штатам. Поэтому, возможно, США будут настаивать на уступках, смягчении, ослаблении политики Китая в валютно-финансовой сфере. Плюс, возможно, США окажут давление на Китай в плане ухода от сотрудничества со странами БРИКС, например. То есть попытаются несколько ослабить связи Китая с другими странами.
То есть здесь вряд ли все будет упираться только в торговлю товарами. Мне кажется, надо более широко смотреть на проблему: и услуги тоже могут подтянуться, та же валютная сфера, инвестиции. Возможно, будут какие-то взаимные уступки по доступу прямых инвестиций. Или США скажут «приходите к нам, размещайте у нас производство, мы снизим пошлины». Такое может быть, это идея, которую декларирует Трамп: «Размещайте производство у нас». Но здесь встает вопрос экономии. Одно дело, если новые предприятия приходят – это может быть выгодно. Но когда мы говорим о перемещении производства, мы же прекрасно понимаем, что в Китае более выгодные условия, там более дешевая рабочая сила относительно Штатов, там доступнее ресурсы сырьевые и энергетические, плюс еще емкий внутренний рынок. Не будет пошлин, но будут более высокие затраты на рабочую силу. Что Трамп задумал на самом деле, представить сложно. Но явно это за рамки торговли выходит.
– Какими могут быть потери для мировой экономики от этой торговой войны в перспективе нескольких лет?
– Во-первых, здесь можно говорить о замедлении мировой экономики. Если все-таки в течение года это противостояние завершится, то, может быть, и не будет каких-то серьезных снижений глобальной экономики. Потому что такая шоковая терапия не может продолжаться долго. Если говорить о цифрах, то, может быть, пару процентов, грубо говоря пару триллионов, мы можем увидеть снижение в течение этого года. А в следующем году мы уже вряд ли увидим снижение: просто будет некий отскок, то есть более высокая динамика – как это было, например, после ковида.
Но если эти тарифы продлятся более года, то тогда они уже более серьезно будут влиять: здесь уже триллионами будем считать потери глобальной экономики, два-три в год.
– Подорвется ли доверие к США со стороны ее торговых партнеров из-за введения тарифов? Продолжит ли снижаться доверие к доллару?
– Мне кажется, прямой зависимости здесь именно по доверию к доллару не будет. Но на коммерческую деятельность компаний это повлияет. Необходимо будет в контракте прописывать какие-то валютные оговорки о возможности изменения цен, делать отсылки на условия торговли, те же изменения тарифов.
Кроме того, долгосрочные инвестиционные проекты теперь весьма сомнительны. Потому что, даже если мы говорим о создании предприятий в США, для строительства новых заводов помимо рабочей силы нужно оборудование, нужно сырье. А оно откуда будет идти? Из того же Китая и Индонезии, а там тарифы.

– Как изменятся товарные потоки в мире на фоне тарифной войны?
– Думаю, что возможно лишь частичное смещение товаропотоков с американского рынка на другие. Например, страны ЕС не смогут в значительной степени взять на себя эту роль, у них сейчас и так большие проблемы. Кроме того, им самим нужно искать пути для реализации своих товаров из-за пошлин со стороны США.
Хотя мы выделяем Мексику и Канаду, которые в теории могли бы частично поменяться с Китаем рынками сбыта. То есть мексиканские товары направились бы в США вместо третьей страны, а китайские – в эту третью страну вместо американского рынка. Но здесь есть ограничения в связи с различиями в товарной структуре, и к тому же у США отдельный разговор с Мексикой и Канадой. Поэтому такого рода изменения малоперспективны.
Вообще нет другой страны с таким большим рынком, как у Штатов, так что не думаю, что будут какие-то значительные изменения в товаропотоках. Здесь скорее проблема в том, что все эти тарифы повлияют на цены.
– Получается, что в большей степени пошлины скажутся именно на конечном потребителе?
– Да, конечно, любое изменение налогов, тарифов – все это скажется на конечных потребителях. При этом конечными потребителями могут быть как физические лица, если мы говорим о приобретении готовой продукции, электроники, одежды, но также это и бизнес. Если компания приобретает оборудование для своих целей, то естественно все эти дополнительные издержки будут заложены в стоимость продукции. Это, в свою очередь, тоже отразится на обычных гражданах.
– Если предположить, что на очень долгий срок останутся пошлины, может ли это привести к кризису в Штатах? Или они все же смогут справиться, и действительно сами начнут производить все товары?
– Смотря какие товары. Если мы говорим о трудоемких товарах, как, например, легкая промышленность – одежда, обувь – где преобладает доля ручного труда, то здесь, конечно, сложно выгоду найти от того, что товар будет производиться именно в Штатах, а не импортироваться из других стран.
Сможет ли США полностью себя обеспечить? По ресурсам, конечно, у них задел есть. Да, это богатая ресурсами страна, по сельскому хозяйству серьезных проблем не ожидается. Но вот вопрос именно по технике, по электронике – то есть по тем товарам, где есть полупроводники. Все-таки азиатский рынок – это один из главных поставщиков полупроводников.
Но вообще, конечно, не думаю, что Штаты смогут полностью себя обеспечить. Все равно будет финансовый ущерб, но экономика адаптируется в любом случае. Российская адаптировалась ко всем санкциям, а для нее были не косвенные ограничения, а прямые. И все равно, так или иначе мы с этим справились. А Штаты – это крупнейшая экономика в мире, по разным оценкам. Ресурсная база есть, станки есть, технологии есть. Проблемы тоже существуют, но проблемы есть везде. Поэтому переживут год с инфляцией, например, 30%, а потом уже все нормально будет.
– Выиграют ли какие-то страны от введения пошлин?
– Могут выиграть те страны, которые поставляют аналогичную продукцию, ведь в их отношении не введены 100% или 50% пошлины. Это с точки зрения экспортеров. А импортеры могут часть потоков перетянуть с американского рынка на свой, запрашивая дополнительную скидку. Например, российские или другие компании могли бы воспользоваться моментом, закупив вместо товаров из США некоторое количество товаров из Китая, но по более низким ценам. Но опять же, речь не идет о значительных объемах.
– А как еще тарифные войны могут повлиять на Россию?
– Учитывая, что Россия вообще не в списке «взаимных» пошлин (этому есть разные объяснения), мне кажется, для России уготовлена роль «сырьевой базы» США. И раньше нередко говорилось об этом. Мне кажется, что США хотят получить от России определенную выгоду: доступность ресурсов, металлов. Никто же не мешает снять санкции, подключить определенный банк к SWIFT и использовать доллар для расчетов. Вполне может быть.
Поэтому здесь, конечно, нашему государству нужно не идти на какие-то уступки и поблажки со стороны Штатов, а трезво оценивать ситуацию в долгосрочной перспективе. Да, сейчас можно получить выгоду, увеличив экспорт, снизив ограничения международных расчетов, но вопрос, что будет дальше. И если коснуться политической стороны вопроса, если идет сближение с США, то что будет с БРИКС, с Китаем, с их отношениями с Россией? Возможно ослабление в этом направлении. То есть надо будет соблюсти баланс.
– Что думаете про разговоры о возврате иностранных компаний в РФ? Как это отразится на нашей экономике?
– Учитывая риторику Евросоюза в отношении России, они как-то не особо собираются снимать санкции с нашей страны, соответственно, массового возвращения европейских компаний не стоит ожидать.
Если все-таки предположить, что возвращаются компании, неважно, американские или европейские, здесь вопрос в том, из каких отраслей. Если рассматривать предприятия, которые уходили формально, передавая управление топ-менеджменту или иным лицам, то в нашей стране ничего не поменялось. Предприятия как работают, так и продолжают работать. То есть, если речь идет просто о смене владельцев, то влияния для экономики не будет. Но если вдруг придут новые предприятия, то это новые рабочие места, налоги и так далее. Если говорить о прямых инвестициях с нуля, да, это будет хорошо, это и окажет поддержку рублю, рубль укрепится.
Поэтому только для некоторых отраслей, для потребителя будет реально полезным возврат иностранных компаний. А так, за два-три года российские компании тоже укрепили свои позиции, и опыт получили, стали более устойчивыми, и даже если вернутся иностранные компании, здесь уже сможем конкурировать.

– А могут ли они, например, выкупить просто обратно свой бизнес? Тот же Макдональдс и другие компании, которые в похожих условиях находятся.
– Вопрос, захотим ли мы продать?
– Какой будет курс рубля по итогам года? Как он будет меняться в течение года? И как на нем будет отражаться происходящее в мире?
– Мне кажется, нам нельзя забывать об основных факторах, которые влияют на курс рубля. Сейчас это, естественно, ситуация в рамках СВО: то, как будет этот вопрос решаться, во многом окажет влияние на рубль. Какой будет итог, будут ли мирные переговоры или не будут, какие будут результаты. Это, наверное, даже более важно, чем ситуация с тарифами.
Однако ситуация с тарифами влияет на динамику цен на нефть. Мы видели, как после заявлений Трампа цены на нефть упали, а после введения ОПЕК+ временных ограничений на добычу, цены еще подсели. Если будет такая корреляция цен на нефть с тарифами, а вероятно, так и будет, то более низкие цены на нефть приведут к ослаблению рубля. Тогда возможен доллар за 100 с лишним – можем вернуться к показателям марта 2022 года, когда курс был 120 рублей за доллар.
Я надеюсь, что этого не будет, но при длительном действии «взаимных» тарифов со стороны США и Китая вполне возможно. Потому, что отчасти все эти тарифы могут сдержать рост экономики Китая. Соответственно, потребность в энергоресурсах уменьшится, спрос на ту же нефть сократится, и цены упадут.
Нельзя забывать о роли ОПЕК+, вот в мае ожидается снижение добычи. Поэтому это должно поддержать уровень цен на нефть. Если в целом говорить по курсу рубля, мне кажется, будет в районе 85 за доллар в среднем. Да, возможны колебания в пределах 80-95 рублей за доллар, все-таки волатильность достаточно высокая. По крайней мере, не хочется, чтобы это куда-то или сильно ушло вверх, или сильно обвалилось, потому что это тоже неблагоприятно будет для бюджета.
– А что будет с инфляцией?
– Ключевая ставка влияет на инфляцию с очень долгим временным лагом. Мы сейчас увидели, что рынок электроники несколько просел из-за снижения продаж, которое произошло из-за ограниченности кредитов. Потребители выбирают подождать, чем переплачивать за покупки в кредит по безумным ставкам. В этом плане, конечно, охлаждение – это положительный момент. Но на инфляцию еще влияет курс рубля. Если, например, тарифы будут долго действовать, и предположим, что тогда курс доллара превысит 100 рублей, то тогда конечно, это напрямую скажется на инфляции, поскольку импорт станет дороже.
С другой стороны, если из-за действия тарифов часть потока товаров из других стран придет на рынок России, то это возможно увеличит конкуренцию и снизит цены. Поэтому, учитывая последние изменения, по ощущениям что-то порядка 9% по году будет, все-таки уже не будет двузначного значения.
Но все может поменяться в одно мгновение. Очень нестабильная ситуация в мире, поэтому здесь есть риски и военных конфликтов, экономических войн. А у нас экономика все еще сильно зависит от внешней конъюнктуры, тех же цен на нефть. Поэтому если будет обвал на энергорынке, снизятся котировки на нефть, конечно, это неблагоприятно скажется на российской экономике. Это ослабление рубля и очередной виток инфляции.
– Какой будет уровень цен на нефть в этом году?
– Сложно сказать. По нашей оценке, примерно 65-70 долларов за баррель. Потому что должно быть некоторое восстановление. Я все-таки исхожу из позиции, что вся эта тарифная война не продлится долго. И после нормализации отношений мы придем к равновесному положению. Здесь критичного значения уже не должно быть.